Об Анфисе

Еще будучи совсем ребенком Анфиса невольно стала свидетельницей одной любознательной истории. Ее мать, одна из самых почтеннейших дам в городе, с утра до самого до заката трудилась в биологической лаборатории при институте сельского хозяйства, пытаясь, как любила говаривать своим дочерям она сама, вывести самый вкусный, самый сладкий и самый плодоносный сорт золотисто-медной дыни, к коим Анфиса и ее старшая сестра питали особо трепетные чувства.

Как обычно, Марьянка (именно так чаще всего называла свою первую дочь ученая-лаборантка) вернулась со школы раньше положенного, но Анфису это нисколь не удивило, поскольку всякий раз в таких случаях сестра имела обыкновение вручать в пухленькие детские ручки порцию ванильного мороженого на деревянной палочке, от макушки залитого хрустящим шоколадом в переслойку с клубничным джемом и кусочками янтарного мендаля.

Вслед за Марьянкой в распахнутую наспех дверь вошли два молодых человека. Одним из них был Степан (школьные приятели звали его немного короче - Степ) с черным драповым пальто на логте. Парень по настоянию матери с отцом, никому неизвестных профессий, т.к. на родительские собрания они не являлись, да и не к чему это было (их сын тоскал в глянцевом портфеле отметки выши всяческих похвал), носил темно-серый костюм «тройка», всегда отутюженый и опрятный удивление школьным учителям.

Вторым был аристократических кровей Константин. В свои юные годы он уже успел получить в награду от лекарей прямоугольных форм чуть затемненные очки в нежно изумрудной оправе, но знайкой или ботаником его определенно назвать было нельзя.

Маленькая Анфиса уже успела получить от первого огромных размеров шоколадную плитку в соблазнительно хрустящей упаковке, которую она позже непременно добавит в свою уже перевалившую за сотню коллекцию, размещенную ею в коробке темно-синего, как нахмурившееся ледяными дождевыми каплями небо ближе к последнему дню октября, цвета с золотом выведенным названием «Птичье Молоко». Любопытная девчонка имела опыт поинтересоваться, как поет птица, приносящая это чудо, на что сестра улюбнулась во весь рот, звонко взвизгнув, и, покрутив указательным пальцем правой руки у виска, спряталась за балконной дверью, а мама глубоко, но как-то счастливо вздохнула и, выдержав паузу в несколько мгновений поведала дочери о своих надеждах в скором времени иметь честь лично представить эту птицу для знакомства в ходе очередного семейного чаепития.

Костя, позволивший себе нарушить внегласное правило сладких дарований, в тот день протянул Анфисе маленького резинового медвежонка. Сам он имел несколько смущенный вид и даже, как бы все время пятился назад, жудко стесняясь и виновато оправдываясь частыми, но уж больно короткими взглядами в глаза девочки в белом красными горошинами сарафане с пышными рюшами по лямочкам и по краю не прекрывающей содраные коленки юбки.

- Бери! Бери! – настоятельно прокомментировала, сбрасывая с ног в длинных белых гольфах угольного окраса лакерованые туфли на еле заметном каблучке, Марьянка – Выбирать она еще будет! Да я бы в твои годы за такого мишку…

Речь ее оборвал бой курантов на резных деревянных ножках в темном углу прихожей, и все, невольно затаив дыхание, просчитали количество отмеряемых ими ударов.
Анфиса пыталась было надуть щеки, да все подарки уже вручены, а пахнущего резиновой грелкой на всю комнату медведя можно было подарить назойливой Томке из дома напротив на ее очередные именины. Плутовку угораздило появиться на свет за полтора дня до Анфискиного рождения, за что она и получила ее нелюбовь и необъяснимую раздрожительность по отношению к себе вплоть до самого пятнадцатилетия.

Весна та выдалась назависть теплой и солнечной. Деревья за окном, на белоснежном подоконнике которого расположилась девочонка с хвостиками побокам, увенчаными у самого основания томительно розовыми бантами с золотистой ниточкой вдоль, то и дело радовали глаза торопившихся по неведомым делам горожан свежераспустившимися нежно-зелеными листочками, похожими по мнению Анфисы на крошечные перышки известной только ей одной чудо-птицы, которая и должна была давать достаточное количество молока для приготовления самых отменных кофет на всем белом свете. Казалось, еще совсем немного надобно подождать, и стройные улочки непременно покроются сахарно-белым ковром тополинного пуха, коего всегда было в достатке ближе к концу первого летнего месяца.